Бережков В.М. ("Страницы дипломатической истории")

. . .

После нападения на Пёрл-Харбор прошло несколько дней, а из Берлина все еще не поступало никаких сведений о позиции Германии. 11 декабря иностранные агентства сообщили, что вечером в рейхстаге Гитлер произнесет важную речь. Выступление должно было транслироваться по радио. Имелись основания предполагать, что именно на заседании рейхстага Гитлер объявит о своем решении.

Вечером в тот день меня вызвал к себе В. М. Молотов. Напомнив, что через несколько минут по берлинскому радио начнется передача речи Гитлера в рейхстаге, он сказал, что товарищ Сталин интересуется этой речью и хочет поскорее знать ее содержание. Я быстро настроил приемник на берлинскую волну. Сначала из громкоговорителя раздавались марши, затем посыпались выкрики «депутатов» рейхстага — видимо, Гитлер по своему обыкновению появился последним, когда все были в сборе, и в этот момент шел к сцене по проходу в партере здания Кроль-опер под истошные крики «зиг-хайль» назначенных фюрером «парламентариев».

Работая перед войной в советском посольстве в Берлине, я несколько раз бывал в дипломатической ложе во время торжественных заседаний в Кроль-опер — в бывшем оперном театре, ставшем резиденцией гитлеровского «парламента» после поджога здания рейхстага. Я во всех деталях помнил эти балаганные представления. Отдельные возгласы слились в сплошной рев. Так продолжалось несколько минут. Затем стало тише и послышался хриплый голос Геринга. Он открыл заседание рейхстага и предоставил слово «фюреру германского народа». Вновь раздались выкрики «хайль Гитлер» и «зиг-хайль». Гитлер несколько раз кашлянул в микрофон, воцарилась тишина, и он начал свою речь.

Поначалу Гитлер говорил спокойно и размеренно. Потом постепенно стал себя взвинчивать. В отдельных местах впадал в истерический тон, визжал фальцетом, причем аудитория в такие моменты неистовствовала, и тогда было трудно разобрать смысл отрывочных фраз оратора.

Спустя минут десять после того как Гитлер начал речь, на письменном столе зазвонил зеленый телефон — это был аппарат, по которому мог звонить только Сталин. Быстро подойдя к столу, Молотов снял трубку. Вопросов я, естественно, не слышал, но, хотя мое внимание было сосредоточено на приемнике, все же каким-то вторым слухом улавливал, что отвечал Молотов:

— Да, уже начал... пока общие фразы... Еще не ясно, что они решили...

Сталин с нетерпением ждал, что предпримут в Берлине в связи с японо-американским конфликтом. Ведь от этого зависело многое. Тем временем по эфиру из Берлина сюда, в кремлевский кабинет, продолжал доноситься голос нацистского диктатора. Он громил президента Рузвельта, называя его «главным виновником» войны. Побесновавшись вдоволь, Гитлер, наконец, перешел к существу вопроса. Заявив, что акция Японии «встречена немецким народом и порядочными людьми во всем мире с глубоким удовлетворением», Гитлер прокричал, что разрывает отношения с Соединенными Штатами и объявляет им войну. Эти слова были встречены новым приступом истерии «депутатов» рейхстага.

Как только я перевел последнюю фразу, Молотов подошел к зеленому телефону, набрал номер. Услышав ответ, сказал:

— Они объявили войну Соединенным Штатам... Как поступит Япония?.. Об этом ничего не говорил, но, конечно, вопрос важный... Я тоже думаю, что вряд ли. Немцы сейчас получили такой урок в Подмосковье, что в Токио трижды должны подумать, прежде чем решиться на действия против нас...

Вопрос о том, поддадутся ли японцы нажиму Берлина, требовавшего присоединения Токио к войне против Советского Союза, имел первостепенное значение. Этот нажим особенно усилился после объявления Германией войны США. Однако, как показали последующие события, в Токио предпочли действовать более осторожно. Провал гитлеровского «блицкрига» против Советского Союза становился все более очевидным, и японские политики не могли помышлять об авантюре в Сибири.

Между тем решение Гитлера присоединиться к Японии и объявить войну Америке означало, что Соединенные Штаты становятся полноценным участником антигитлеровской коалиции. Процесс формирования боевого сотрудничества трех великих держав в борьбе против общего врага продвинулся еще дальше.

. . .

декабрь 1941г.