Егоров А.В. ("С верой в победу (Записки командира танкового полка)")

. . .

Торопливо протирая глаза, протягиваю руку к телефонной трубке и слышу взволнованный голос:

— Товарищ капитан, докладывает дежурный по части. Объявлена боевая тревога.

Сон проходит окончательно. А в трубке опять:

— Товарищ капитан...

— Вас понял, — отвечаю, мысленно ругая себя, что задержался с ответом.

Сборы недолги. Гимнастерка, брюки, сапоги, фуражка, ремень, оружие — в считанные минуты все это на мне. Чемодан, с которым надо прибыть к месту сбора, у каждого командира наготове. В нем уложено все, что нужно на первый случай.

Проснулась жена. В глазах вопрос: что случилось?

— Тревога, — стараясь сохранить спокойствие, отвечаю ей.

Глянул на детей. Они спокойно спят, еще не зная, впрочем, как и я сам, какие суровые испытания ждут нас всех впереди. На ходу попрощался с женой и выбежал из дому. Город еще не проснулся. Улицы его пустынны. Я не иду, а почти бегу.

Вот и контрольно-пропускной пункт полка. Часовой пропускает меня. Дежурный по части кого-то торопит по телефону. В парках уже гудят моторы танков и автомашин, снятых с консервации. Командир полка майор Жеглов, встретив меня, как-то необычно, рывком пожал руку и тут же отдал распоряжение:

— Выстраивай колонну полка и веди в Яновский лес...

— С какой задачей? — спросил я.

— Задачу получим позднее. Меня с заместителем по политической части вызывает комдив. Что-то неладное происходит...

В штабе полка та же озабоченность, что и в батальонах: быстро укладываются в машины ящики с документами, вынимается все нужное из столов и сейфов. Едва я успел сказать несколько слов своему помощнику, как раздался продолжительный телефонный звонок. Начальник штаба дивизии требовал доклада о готовности полка к выступлению. Выслушав меня, деловито заметил:

— Напоминаю: начало выступления — в три ноль-ноль...

Только положил трубку — снова звонок. По голосу узнаю заместителя командира дивизии по политической части старшего батальонного комиссара Чепигу.

— Егоров, что делается в полку?

— В три выступаем при полной боевой...

И тут же спрашиваю:

— Это война?

— Без паники, Егоров, — бросил в ответ Чепига и положил трубку.

К трем часам полк закончил сбор по тревоге, и я отдал распоряжение на марш. Первым двинулся второй танковый батальон, за ним — штаб полка. Из кабины автобуса мне видно, как в глубине расположения полка разматывается стальная колонна и быстро двигается к центру города. Застонали под ее тяжестью мостовые, поплыли над ними черные облака дыма. Несмотря на ранний час, у многих подъездов стояли люди, разбуженные гулом танковых двигателей. Торопливо крестились пожилые женщины, чувствуя что-то неладное. У всех в глазах была тревога и немой вопрос...

Колонна танков приближается к Яновскому лесу, от которого рукой подать до границы. Что ждет нас там — учения или бой? Может, обстановка действительно такова, что командование нашей армии выдвигает дивизию поближе к частям, прикрывающим границу?

Танки идут без света, со скоростью тридцать километров в час. Я знаю, как трудно сейчас механикам-водителям. Большинство из них всего несколько раз садились за рычаги новых машин. А тут ночь... да и волнение дает себя знать.

Свернув с Краковского шоссе, колонна втягивается в лес километрах в десяти от Янова. С помощником начальника штаба старшим лейтенантом Сизовым мы выбрались из машины, поднялись на высотку, что была рядом, на самой опушке леса. Светало, и окружающая местность хорошо просматривалась. Утро стояло теплое, тихое. Воздух был напоен ароматом трав, цветов. Казалось, все дышало радостью наступающего летнего дня. И только приглушенный рокот танков, углубляющихся в лес, вызывал какую-то смутную тревогу.

— Подходят последние машины, — сказал старший лейтенант Сизов. Его слова заглушили вой мотора и свист рассекаемого воздуха: совсем низко над дорогой пронесся самолет. Раздалась пулеметная очередь. Самолет сделал вираж, и я увидел черно-белые кресты на его крыльях.

— Товарищ капитан, это же немецкий истребитель! — крикнул старший лейтенант Сизов.

«Провокация или война?» Этот вопрос обжег сознание.

Истребитель, развернувшись, снова появился над дорогой, поливая ее пулеметным огнем. Вдруг под самым фюзеляжем я заметил черные точки. Едва отделившись от самолета, они образовали серое облако, медленно спускающееся на землю. Это были листовки.

В ту же минуту нарастающий гул послышался с другой стороны. Мы с Сизовым посмотрели туда. Над лесом, что был недалеко от нас, показалась армада бомбардировщиков. Вот они начали стремительно снижаться, и в утренней тишине загрохотали взрывы. Я знал, что в том лесу находился летний лагерь частей 81-й мотострелковой дивизии нашего корпуса. Сумели ли командиры вывести из лагеря личный состав и технику, не застал ли пх налет вражеской авиации в палатках? Позднее я узнал, что бомбовый удар не достиг цели: вечером 21 июня части 81-й мотострелковой дивизии были подняты по тревоге и выведены в другой район. Утром 22 июня они вступили в бой...

В Яновском лесу мы задержались недолго. Из штаба армии, куда командующий вызывал командиров частей, находившихся во Львове, прибыл майор Жеглов. Он приказал собрать командиров батальонов и рот. Мне хотелось расспросить его об обстановке, о полученной задаче, но чувствовал, что делать этого не следует. Углубившись в свои мысли, Жеглов быстро ходил у штабного автобуса, ожидая подчиненных.

— Все в сборе? — спросил он, окинув взглядом собравшихся. И получив утвердительный ответ, с трудом начал говорить: — Сегодня утром немцы сбросили бомбы на Львов и открыли артиллерийский огонь на границе, возможно, в провокационных целях. Поэтому мы должны соблюдать осторожность, не поддаваться на провокации. Наш полк совершает марш в район Судова Вишня — в направлении на Перемышль. При появлении немецких самолетов движение прекратить, а если позволит местность — замаскироваться. Порядок движения: рота управления и штаб полка, первый, второй и третий батальон, тылы полка, ремонтные мастерские. Задача ясна?

— Не совсем, товарищ майор, — сказал кто-то из командиров. Не похоже на провокацию, когда кругом бомбежка и артиллерийская канонада...

— Я сообщил все, что мне известно, — перебил его Жеглов. — По местам, и выполняйте поставленную задачу.

Командиры побежали в свои подразделения. Мы с Жегловым остались вдвоем. Перехватив мой вопросительный взгляд, он бросил:

— Тоже ждешь разъяснений? Но я их пока не получал!..

— Товарищ майор, разрешите доложить, — подбежал к нам взволнованный начальник четвертой части штаба техник-интендант 2 ранга Мовчан. — Только что установлена связь с зимними квартирами. Наш городок бомбила немецкая авиация... Запрашивают, как быть с семьями...

Мы переглянулись. Как быть с семьями? Секунду помедлив, Жеглов сказал:

— В городке всем оставаться на месте.

Лес снова наполнился гулом двигателей. Батальоны вышли на шоссе. Замаскированные ветками бука и орешника, танки и автомашины напоминали зеленые копны. Сижу в кабине штабного автобуса и напряженно думаю о событиях минувшего утра. Теперь абсолютно ясно — началась война. Но где враг, какими силами он перешел границу, где мы столкнемся с ним? Никакой задачи на такой случай мы не получили.

Вижу, как впереди остановился танк командира полка. Рядом с ним броневик, посланный в разведку в направлении Перемышля. Останавливаю автобус и бегу туда. Командир-разведчик доложил, что в районе Мосциска (25 километров восточнее Перемышля) обнаружен противник. Жеглов тут же приказал командирам батальонов продолжать марш в готовности к развертыванию в боевой порядок. Но только мы тронулись, последовала новая команда:

— Стой. Все кругом!

Высунувшись из кабины, заметил, что командир полка разговаривает с высоким генералом в очках. Узнал его сразу. Это командир нашего 4-го механизированного корпуса. Подошел к ним, представился комкору.

— А вы, начальник штаба, садитесь в танк и следуйте за командиром полка.

Такое приказание удивило меня. Неужели командир корпуса не знает, что по штатному расписанию начальнику штаба танк не положен? Беспокоило и другое: мой отрыв от штаба непременно скажется на управлении полком. Однако я не высказал генералу своих сомнений и, выполняя его приказ, вслед за Жегловым направился к танку.

— Что означает последняя команда «Стой. Все кругом!»? — спросил я командира полка.

— Получена новая задача, — ответил он, — двигаться в направлении Рава-Русская. Немцы прорвались через границу в районе деревни Краковец. Нам предстоит выбить захватчиков и восстановить положение. Сейчас поставим боевую задачу батальонам, — сказал Жеглов и поднялся на крыло своего танка. Мне пришлось влезть в следующую за ним тридцатьчетверку.

Причины переброски полка мне были тогда непонятны... Лишь много лет спустя, работая в Архиве Министерства обороны над документами первых дней войны, я нашел такое боевое распоряжение штаба 6-й армии:

«Боевое распоряжение № 001 22.6.41 г.

Штаб 6 А, г. Львов.

1. Противник занял Корчин (10 километров юго-восточнее Крыстынополя), пехотой и танками наступает в направлении Радзехув.

2. Выделить два батальона средних танков от 32-й танковой дивизии и один батальон мотопехоты от 81-й мотострелковой дивизии и нанести ими удар в направлении Жулькев, Каменка-Струмилова, м. Холуюв и во взаимодействии с частями 15-го механизированного корпуса уничтожить пехоту и танки противника в районе Радзехува. По ликвидации противника в указанном районе сосредоточиться в лесу, в двух километрах южнее м. Холуюв.

Остальным механизированным корпусам быть в готовности к удару в направлении Краковец, Радымно с целью уничтожения противника, прорвавшегося в районе Дуньковице.

НШ 6 КОМБРИГ ИВАНОВ
НАЧ. ОПЕР. ОТДЕЛА ПОЛКОВНИК
ВЕЯЛКО».

. . .

22 июня 1941г

- в начало отрывка

- на главную

- мозаика

- галерея



Hosted by uCoz