Дорохов А.П. ("Крылатые защитники Севастополя")

. . .

Деятельность авиации в январские дни была напряженной и разносторонней. Крылатые защитники города произвели 920 самолето-вылетов.

В боевых действиях непосредственно участвовал и сам генерал Остряков. Поначалу он летал на истребителе И-16. Как-то еще в ноябре военком гидроавиационной группы полковой комиссар Водянов в неофициальной беседе сказал:

— Зачем вам, товарищ командующий, на этом старье стремиться в самую гущу стервятников?

— На каком старье?

— На И-16.

— А как же иначе? Ведь летчики на них воюют. Да еще как! А у вас в группе летают даже на «эмбээрах», или, как их немцы называют, «рус-фанер».

— Но ведь летчиков много, а вы один, — выдвинул решающий аргумент Иван Алексеевич Водянов.

— Так-то оно так. Вот и член Военного совета флота Николай Михайлович Кулаков указывал мне на это. Вы будто сговорились с ним. Но я прежде всего тоже летчик. И какой бы из меня был командующий, если бы я отсиживался на земле, как сурок, забившись в нору.

Генерал Остряков освоил потом истребитель ЯК-1 и продолжал участвовать в воздушных боях. Со своими боевыми соратниками Николаем Наумовым и Константином Юмашевым он все чаще и чаще поднимался в небо на самые рискованные дела. Доказывать ему нецелесообразность риска было бесполезно. И тогда руководство обороной города приняло постановление, согласно которому вылет генерал-майора авиации Острякова производился лишь с разрешения Военного совета Черноморского флота.

В связи с этим Остряков в беседе с писателем Михайловским шутил:

— Приходится вести борьбу на два фронта. С противниками — это легче, а вот с Военным советом — труднее. Почти всю жизнь летаю, а вот воевать пришлось только в Испании. Думал, ну здесь, в Севастополе, отведу душу, и опять не повезло. Иной раз контрабандой вылетишь... .

Руководители обороны знали, конечно, о фактах нарушения постановления Военного совета флота и указывали на это генералу Острякову. Однако никакая сила не могла удержать его на земле.

«Пожалуй, это было единственное решение, которое не всегда выполнялось Остряковым, — вспоминал вице-адмирал Н. М. Кулаков. — Ссылаясь на те или иные причины, он продолжал боевые вылеты.

Как-то после одного такого боевого вылета я по-дружески сказал ему:

— Вы все же должны дать слово, Николай Алексеевич, что впредь будете беречь себя.

А он, улыбаясь, ответил:

— Такого слова, Николай Михайлович, дать не могу.

В этом ответе, как и в его поступках, весь Остряков, один из лучших соколов нашей страны»

. . .

январь 1942г