Пенежко Г.И. ("Записки советского офицера")

. . .

Утром, в серый моросящий дождик, оставляем оборону и едем в Броды проверить, кто есть в местечке из наших. По дороге попадаются выведенные из строя автомашины и танки дивизии Мешанина. Удивляемся, как они здесь оказались.

На южной окраине Брод, у развилки дороги Тарнополь — Золочев, под домом стоит танк, вокруг которого ходит генерал. Подъехав, узнаём в нём Мешанина. «И он здесь!» — в недоумении говорю я себе. Попель о чём-то спрашивает генерала, но тот не отвечает. Лейтенант, его адъютант, говорит, что генерал никого не узнаёт, что он контужен. Во время налёта немецкой авиации на боевые порядки генерала два раза откапывали из земли.

Узнав от адъютанта, что вместе с дивизией в Броды прибыл генерал Рябышев, мы поспешили разыскать его. Он стоял с группой работников штаба у крайних домиков по Золочевской дороге.

— А по рассказам очевидцев, вы попали в плен к немцам, — подходя к нему, смеясь, говорит Попель.

Он докладывает командиру корпуса обо всём, что случилось за ночь, в частности о своём приказе дивизиям. Оказывается, выполняя этот приказ, Васильев за ночь продвинулся далеко вперёд.

— Как, Васильев наступает? — взволнованно спросил Рябышев.

— Да, наступает.

Рябышев схватился за голову. Теперь он в свою очередь информирует Попеля о том, что произошло там, где он был. А там произошло вот что.

С вечера, когда Рябышев прибыл к Мешанину, дивизия пошла в наступление на Берестечко. Мешанин уже был контужен, поэтому Рябышеву пришлось самому заняться его дивизией. Под Берестечком был получен радиоприказ фронта: «Корпусу отойти за высоты, обороняемые пехотой, в лес южнее Золочена». Не имея радиосвязи ни с одной дивизией, генерал послал свой приказ на отход связными. Дивизию Мешанина он сам вывел из боя и стал отходить с ней, преследуемый немецкой авиацией. Но самое скверное это то, что немцы, заметив отход дивизии, по пятам пошли за ней, едва сдерживаемые батальоном, оставленным в прикрытие.

— Трагедия, Николай Кириллович, вся в том, что мы привели немцев в середину боевых порядков корпуса, а дивизии Васильева даже и тыл, сказал Рябышев.

Он приказал своему оперативному отделу связаться с Васильепым, отдать ему приказ на немедленный отход в район Золочева, а также информировать остальные дивизии о появлении немцев на их флангах.

Не успел он отдать этого приказания, как прибежал радист с радиограммой — донесением о том, что в 6 часов утра 27 июня дивизия Васильева через делегата связи получила письменный приказ Рябышева об отходе на Золочев, и о том, что она через час начнёт отход.

Рябышев вне себя от гнева. Он угрожает отдать под суд делегата связи за то, что тот опоздал с приказом. Достаётся от него штабу и начальнику связи.

В самый разгар этой «горячей драйки» прибывает бригадный комиссар, начальник политотдела фронта, и привозит письменный приказ фронта: «Отход отменить, корпусу продолжать наступление в направлении Дубно».

Трудно представить, как можно выполнить этот приказ. Немецкие танки — в середине боевого порядка корпуса, штаб разбит, связь с фронтом и дивизиями поддерживается одной рацией, — как переориентируешь на ходу дивизии! А тут ещё надо закрыть пустоту, образовавшуюся после отхода частей Мешанина, и не пустить немцев в Броды.

. . .

конец июня 1941 г.