Пенежко Г.И. ("Записки советского офицера")

. . .

— Доносит, что продвигается на Верба. Что из этого получится, — не знаю, но то, что из-за него у меня не получилось кулака в этом месте, это я уже чувствую... Эх, Петров, Петров, не научились ещё люди воевать...

— Война научит, товарищ генерал.

— Научит, но чем воевать будем. Надолго ли хватит БТ ! — и Рябышев тяжело вздохнул.

Да, БТ , действительно, ненадолго хватит. Вспоминаю совещание военпредов на заводах танковой промышленности, выступление комиссара Главного управления бронетанковых войск товарища Аллилуева, обрушившегося на тех, которые говорили: «К чему рисковать, искать чего-то, когда нас вполне удовлетворяют имеющиеся уже испытанные конструкции». Как хорошо, что наши конструкторы не успокоились, рисковали, искали нового, и теперь мы имеем такие конструкции, как Т-34 и KB ! Жаль только, что этих замечательных машин, приводящих наших бойцов в восторг, а противника в ужас, пока ещё маловато.

На обратном пути я увидел недалеко от железной дороги, у горящего немецкого танка, один наш КВ . Весь его экипаж был наверху. Кто приплясывал на корме, кто наблюдал с башни. Мне захотелось узнать, как себя чувствуют товарищи после атаки, о чём они думают.

Я подъехал к ним и представился худощавому юноше, вытиравшему с лица копоть и грязь, которые вместе с потом струились из-под слипшихся волос.

— Командир разведвзвода KB лейтенант Кулеба, — доложил он, спрыгнув с танка.

— Ну, как воевалось? — спросил я, кивнув в сторону дымящегося немецкого танка.

Душа лейтенанта Кулебы, видно, просила разрядки. Он не заставил повторить вопрос и, отдав радисту распоряжение вызвать какого-то Шатохина, прыгнул на мой танк и присел на башню.

— По правде сказать, товарищ старший лейтенант, — засмеялся он, — сначала было подрастерялся.

— Отчего же?

— Видите ли.. . Немцы утром закупорили нас, перерезав шоссе и заняв оборону на окраине вон того села. Ну, комкор и отдал приказ выбить их оттуда и очистить шоссе на Дубно. В атаку пошли БТ , а нас оставили за высоткой в резерве. Стоим, за гребнем немцев не видно. Прибежал комбат, говорит, все «бэтушки» из засады разбиты, и немцы на нас прут лавой. Тут как раз команда: «Вперёд!» — и я повёл свой взвод в контратаку. Подхожу к гребню, вижу: прёт на меня громадина — полосатый, как тигр, а сам, как дом. Раза в два, пожалуй, моего-то побольше. Я такой громадной дуры вовек не видывал. .. Тут я и подрастерялся, опешил, забыл, что делать. Смотрю на него в телескопический прицел — только и всего. А там немец, должно, тоже не из храбрых попался. Как увидел меня, даже остановился. Но потом пришёл в себя, развернул пушку — и бац мне прямо в башню. В башне — пламя, из глаз — искры... А башнёр мой кричит: «Орудие готово!» Он на финской был, так ему не в диковинку. Смотрю, башня целая, все здоровы. «Ну, раз так, — говорю я, — получай, гадина!» — и трахнул я эту дуру между глаз. У неё пушка кверху задралась. Трахнул ещё одним, — она лапки вверх. А с этим, — он показал на дымившийся рядом танк, — я уже разделался, как повар с картошкой. Жаль, больше на мою долю не пришлось. За машинами следил, чтобы зевака не давали. Все остались целы. Вот Шатохина только послал на левый фланг, чтобы сбоку поддержал, так до сих пор не едет...

— А какой он? — спросил я.

— Шатохин? Такой головастый, маленький, в общем ротный Мюнхгаузен. Но вояка хороший.

Я вспомнил маленького головастого танкиста, сидевшего пригнувшись на башне KB , и сказал:

— Видел. Он на левом фланге, за высоткой, у кустов. Там он таких шесть штук разбил.

— Гей, хлопцы! — крикнул Кулеба своему экипажу. — Шатохин шесть штук разбил. А приедет, — скажет, что сто шесть.

Все рассмеялись. Кулеба спрыгнул на землю и, глядя на догорающий немецкий танк, спросил меня:

— А не знаете ли вы, что это за танк?

— «Рейнметалл».

— Был «рейнметалл», а теперь стал металлом. Так и будем их переделывать... Согласен со мной, старшина фронта? — обратился он к своему танку и любовно похлопал его по башне.

. . .

конец июня 1941 г.