. . .
...Зеленая ракета искрами рассыпалась под нижней кромкой облачности. Это — сигнал нашей четверке. Мы уже сидим в кабинах, одетые по-зимнему — в меховых шлемофонах, теплых комбинезонах и унтах.Взлетели хорошо и собрались быстро. Линию фронта пересекли на малой высоте, вышли на железную дорогу и взяли курс строго на север. Через пятнадцать минут полета должен появиться объект штурмовки. Над нами — сплошная низкая облачность. Она, как щит, прикрывает нас сверху от фашистских истребителей, поэтому мы летим без прикрытия. Но каждый из нас постоянно осматривает воздушное пространство. Бывало, что гитлеровские асы и в такую погоду вылетали на войск наших связных самолетов или других подходящих для них целей.
— Горбатые, подтянитесь! — слышим голос ведущего.
В те годы распространенное в авиации название штурмовиков ничуть не обижало нас. Это было придумано довольно метко: из-за характерной конфигурации Ил-2.
С прозвищем все свыклись. По этому поводу среди летчиков ходили даже анекдоты:
«Истребитель встречает штурмовика, летящего на задание, и спрашивает:
— Куда летишь, горбатый?
— На охоту!
— А почему сгорбился?
— Не видишь, сколько бомб везу!..»
— Впереди цель! — предупредил по радио ведущий.
Но и без того было ясно, что мы обнаружены противником еще на дальних подступах к станции. Навстречу штурмовикам потянулись огненно-красные трассы «эрликонов». Шапки мутно-серых разрывов вспыхивали по курсу полета, выше и ниже нас. Плоскостью самолета разрезаешь такой пухлый дымный клубок, а навстречу с земли — новая серия огненно-красных трасс. Хотя разрывов было много, но отчетливого чувства опасности я не испытывал. Вероятно, это чувство было подавлено стремлением в критический момент не оказаться хуже других.
В дыму разрывов зенитных снарядов почти не видно ведущего. Новая трасса «эрликонов» — летящих красных шаров... Выполняю противозенитный маневр. Со снижением резко ухожу в сторону и отчетливо вижу внизу четыре зенитных орудия, прислугу возле них, дымки выстрелов. Перевожу самолет в пологое пикирование. Даю по батарее пушечную очередь. Еще одну и еще... Кажется, попал! С креном проношусь над батареей. Через боковое стекло успеваю заметить, как в панике разбегаются от орудий гитлеровцы.
При выходе из атаки снова попал под огонь зенитки. Вспомнил заповедь бывалых летчиков: «Увидишь близко разрыв зенитки — иди на него. Следующий разрыв будет в другом месте, в соответствии с поправкой стрельбы на движение самолета. Если разрыв произошел далеко — уходи от него, ибо противник ясно увидит большой промах и в следующем залпе будет подводить разрывы к самолету. Уход от разрыва снова вызовет ошибку в прицеливании».
В теории мне это было ясно. Но на практике оказалось, что я никак не могу определить по разрывам, когда они близко, а когда далеко. Решил посмотреть, как делает противозенитный маневр ведущий. Однако случилось то, о чем меня предупреждали самым строгим образом: пока я маневрировал, потерял ведущего и всю свою группу.
Но нет худа без добра! Отрыв от ведущего дал мне неожиданное тактическое преимущество. Вторая гитлеровская батарея, защищавшая станцию, вела огонь по трем нашим самолетам, а мой штурмовик противник либо потерял, либо посчитал подбитым. Так или иначе, я получил относительную свободу действий и обрушил огонь пушек и пулеметов на эту батарею.
Бил короткими очередями, а потом, прицелившись, пустил четыре реактивных снаряда. Они разорвались в расположении батареи. Выхожу из пикирования. Пора пристраиваться к своим. Вижу их теперь хорошо. Васильев, Жаров и Анисимов, сосредоточив все внимание на эшелоне, разбили десятка два вагонов, вывели из строя паровоз, а потом умело вышли из зоны огня.
Удачно пристроился к группе и я. И тут только вспомнил, что не сбросил бомбы и, к своему стыду, везу их обратно. Четыре фугасно-осколочные, каждая по сто килограммов! Решительно разворачиваюсь вправо и снова выхожу на боевой курс. Проношусь над эшелоном. Из двух вагонов валит дым. Белые струйки пара поднимаются к небу из продырявленного котла паровоза. Ближе к нему бросаю бомбы. Развернувшись на 180 градусов, снова прохожу над эшелоном и фиксирую, что бомбы упали в районе цели и разворотили железнодорожный путь. Тут немцам надолго хватит работы. А после доклада ведущего командир, наверное, еще пошлет сюда четверку штурмовиков. Надо же добить врага!
. . .
ноябрь 1942г.
