Шмидт Пауль ("Переводчик Гитлера")
. . .
При исполнении этих разнообразных обязанностей мне довелось встретить Муссолини в Бреннере (в качестве начальника церемониальной службы), остаться с ним, пока неделю спустя я не вернул его соотечественникам в Тарвизио в Каринтии на границе рейха. Из Бреннера мы поехали прямо в Восточную Пруссию, где встретились с Гитлером, потом провели следующий день в Брест-Литовске и вечером вернулись в Восточную Пруссию. Той же ночью специальным поездом мы отправились в южный штаб Гитлера, недалеко от Кракова, оттуда вылетели в Умань на Украине, где тряслись в старом автомобиле, отыскивая итальянскую дивизию, которую хотел увидеть Муссолини. Найдя ее в конце концов, мы затем поспешили обратно в Краков на самолете. Здесь в бетонном туннеле, защищавшем от бомбовых ударов, нас поджидали специальные поезда, и в тот же вечер я отъехал с Муссолини в Вену, откуда должен был доставить его в Тарвизио.Вполне понятно, что такая программа едва ли оставляла время для какой-либо серьезной дискуссии. Два диктатора даже не пользовались одним и тем же поездом и встречались только в самолете, в тряских автомобилях или во время коротких остановок в штаб-квартире. Поэтому встречи, подобные этой, были рассчитаны лишь на внешний эффект для всего остального мира. Когда Гитлер и Муссолини встречались, Муссолини выражал свое личное мнение еще реже, чем на встречах в Бреннере. Диктаторы битый час сидели друг против друга, и Гитлер проигрывал свою любимую «граммофонную пластинку» — о нашей грядущей победе или о прочности наших позиций и слабости России и Англии. Он заваливал своего гостя цифрами и техническими подробностями, вызывал Клюге или Рундштедта для военных пояснений и демонстрировал новейшее гигантское орудие. Я с удивлением наблюдал, как все это поднимало дух Муссолини или тех гостей, которым предлагали сокращенный вариант той же программы. В длительном воздействии этих мощных витаминных вливаний я весьма сомневался, даже в то время. Моя собственная вера значительно слабела после того, как я расставался с одним из таких гостей и думал о том, что, вернувшись в свою страну, гость разделит мои пессимистические взгляды. Это было неизбежно, потому что с 1941 года общая ситуация постоянно ухудшалась.
. . .
1941г
