Мацапура С.С. ("Товарищ сержант")

. . .

Взревел мотор, двинулись. Справа ведет танк мой друг Головня, еще дальше в поле мчатся другие машины. Проскочили вербные посадки, впереди уже близко дворы и хаты села. Где-то справа часто бьют немецкие танковые пушки.

Одолев косогор, через какой-то проулок врываемся в Вотылевку. Танк Головни несколько обогнал нас. Сделал короткую остановку. Выстрел. Теперь и я вижу его цель. Это немецкий танк «пантера». Он не успел развернуть башню в нашу сторону. Федя подвел свою тридцатьчетверку почти вплотную. Выстрел, еще выстрел! Ствол пушки «пантеры» беспомощно клюнул землю. Это бывает, когда поврежден уравновешивающий механизм орудия. Экипаж, может, и остался жив, но танк выведен из строя.

Обходим «пантеру», ведем машины вдоль улицы. Головня свою — по правой стороне, я — по левой.

— Внимание, «фердинанд»! — командует по переговорному устройству лейтенант Погорелов.

Впереди, метрах в ста, подмяв плетень, задним ходом пятится со двора на улицу бронированная громадина. Оба наших танка ударили в правый борт и моторную группу «Фердинанда». Тяжелая самоходка вспыхнула.

Пока что боевая удача нам сопутствовала. Видимо, противник проглядел прорыв двух наших танков в Вотылевку со стороны дороги. Все его внимание поглощено борьбой с главными силами батальона, наступающими с фронта, через поле. Однако вскоре занялись и нами. Мой танк сотрясли два близких разрыва снарядов. Фашисты били откуда-то с тыла.

— В укрытие! — командует Погорелов.

Увожу машину во двор, за хату. Это противник должен видеть. Делаю бросок по огородам. Это он уже вряд ли видит. Головня тоже ставит свой танк в укрытие — за сарай на противоположной стороне улицы.

Других наших машин поблизости все нет и нет. Мне видна часть поля между Петровкой и Вотылевкой. Там горят две тридцатьчетверки. Неужели атака батальона отбита? Но сейчас думать об этом некогда. Пока у нас в тылу прячется еще один «фердинанд» (судя по звуку выстрелов, это именно «фердинанд»), мы скованы в своих действиях.

— Наблюдать! — приказывает Погорелов.

Наблюдаем. Я в свой триплекс на переднем люке вижу улицу и краешек поля. Воробьев приник к башенной щели. Круговой обзор только у командира. Его оптический прибор смонтирован на крышке верхнего люка, но и лейтенант никак не может обнаружить затаившийся «фердинанд».

А вражеские самоходчики засекли место, где поставил свой танк Федор Головня. Открыли огонь. Снаряд 88-мм пушки «фердинанда», очевидно, пробил сарай, мы услышали сильный взрыв. Черный дым потянулся из-за сарая. Надо немедля помочь товарищам! Но в этот момент в дальнем конце улицы показался немецкий средний танк Т-III. Он продвигался медленно, стрелял наугад, так как все вокруг нас заволокло дымом. Горели «пантера» и «фердинанд», горела тридцатьчетверка Головни, горел крытый соломой сарай. Мы подпустили вражеский танк поближе, лейтенант подбил его со второго выстрела.

Но теперь противник обнаружил нашу засаду. Он открыл прицельный огонь и с фронта и с тыла, снаряды ложились все ближе, а мы уже израсходовали почти все боеприпасы. Лейтенант Погорелов по радио доложил обстановку в батальон. Комбат приказал отойти из Вотылевки. Обойдя сарай, мы увидели почерневшую, с пробоиной в борту тридцатьчетверку. На снегу лежали наши товарищи. Трое из них — командир взвода лейтенант Александров, механик-водитель Федор Головня и радист — были смертельно ранены и скончались, не приходя в сознание. Заряжающий — тот самый, о котором говорили мы с Федей, — получил тяжелую контузию. Однако в трудную для экипажа минуту он сумел позабыть свой эгоизм, пытался спасти товарищей. Всех троих вытащил из горящего танка. Мы вывезли их на своей машине в Петровку.

Оказалось, атака батальона действительно не имела успеха. Потеряв несколько танков, батальон был вынужден отойти. Противник вел огонь в основном с правого фланга, из хорошо замаскированных танковых засад. Да и нам, прорвавшимся в Вотылевку на левом фланге, так и не удалось обнаружить «фердинанд», который подбил машину лейтенанта Александрова.

. . .

январь 1944г