Губарев С. ("Воспоминания о друге", сборник "Крылатое племя")

. . .

Костя поведал мне, что война застала его с семьей там, где мы вместе служили. Утром 22 июня он проснулся от ноющего гула моторов. Светало. На розовеющем небе четко вырисовывались силуэты низко летящих самолетов с фашистской свастикой на крыльях. Вначале показалось, что это страшный сон. Но последовавшие затем взрывы бомб не оставляли сомнений. В последний раз обняв перепуганных детей и жену, Костя бросился на аэродром. Больше своих детей он не видел. Их в тот же день похоронила фашистская бомба.

Когда Вишневецкий выскочил на улицу, кругом горели дома. Фашистские самолеты шли колонна за колонной.

Где ползком, а где перебежками добрался он до аэродрома. Его «Лавочкин» был невредим, и Костя поспешил в кабину. Вместе с командиром эскадрильи вырулили на взлетную полосу. Впереди упала бомба. Взрывная волна резко развернула самолет, но, к счастью, не повредила его.

И вот Вишневецкий в воздухе. Внизу рвутся бомбы. Не хочется верить, что самолет командира эскадрильи загорелся и уже не взлетит.

Костя один в воздухе. Набирая высоту, он замечает, что на него стремительно идет пара Ме-109. Резко развернувшись, уходит из-под атаки и сам заходит в хвост бомбардировщику Ю-88. Дает длинную очередь. Из правого мотора «юнкерса» выбивается пламя, оно растет, и вот уже бомбардировщик превращается в факел и падает.

Слева у Вишневецкого появляется самолет с красными звездами. Костя узнает машину командира полка и пристраивается к ней. Теперь они атакуют в паре, и еще один фашистский бомбардировщик врезается в землю.

На какое-то время небо очистилось. В воздухе остались лишь несколько успевших взлететь И-16. Посадка на основной аэродром невозможна, и группа идет на запасный.

. . .

22 июня 1941г