. . .
Однако напористость фашистских асов мы почувствовали в первом же воздушном бою. Тремя звеньями (девять самолетов И-153 «Чайка») мы вылетели на прикрытие наземных войск в район Славута, Острога, Ровно. В небе висели кучевые облака, отбрасывая на землю косые скользящие тени. Летели мы сомкнутым строем, прижимаясь к нижней кромке облаков. Так было удобнее: открывался обзор вниз и вверх. Мы ждали появления вражеских бомбардировщиков, которые мощными ударами с воздуха прокладывали путь своим танковым и моторизованным войскам. Мы рассчитывали на внезапность атаки.
В больших просветах между туч, на фоне их белых вершин, освещенных ярким полуденным солнцем, заметили группы «мессершмиттов». Они барражировали на высоте четырех-пяти тысяч метров, разбившись на пары. Их было двенадцать. Заметят ли нас? Наша высота 2000 метров. Тактически невыгодно, когда тебя атакует сверху противник. Но и ринуться на высоту, к «мессершмиттам», мы не могли — потеряешь скорость и окажешься в еще худшем положении.
Продолжаем полет змейкой, как и предусмотрено заданием. Наша цель — бомбардировщики. Разогнать, не дать им возможности сбросить бомбы на наши войска. «Юнкерсы» и «хейнкели» уже знакомы с дерзостью советских истребителей. Не потому ли вертятся за облаками «мессеры», чтобы сковать нас боем и обеспечить своим пикировщикам свободу действий?
Жмемся к облакам и пока что остаемся незамеченными.
Две зловещие тени, похожие на кресты, промелькнули под нами — пара «мессершмиттов» проскочила на встречно-пересекающихся курсах. Вторая пара показалась в стороне и ушла вверх. Стало ясно: воздушные разведчики. Они специально рыскали под облаками, высматривая нас. Теперь вызовут по радио ударную группу сверху. Значит, быть бою.
«Мессершмитты» вынырнули из-за облаков, проскочили вниз и, развив скорость, пошли в атаку. Наш ведущий бросил свою маневренную «чайку» на крыло, устремился в лобовую. Мы последовали его примеру. Двадцать пять истребителей завертелись в бешеном вихре, пронизывая пространство огненными трассами.
«Чайка», имея значительно меньший, чем у «мессершмитта», радиус виража, всякий раз, когда я чувствовал угрозу сзади, выходила из-под огня. Несколько раз мне удавалось поймать в прицел тощий силуэт врага, но «худой», как прозвали наши летчики самолет Ме-109, таял перед глазами, уходя от меня за счет избытка скорости. И выпущенные из «шкасов» пулеметные очереди гасли в пространстве. Тогда я стал бить заградительным огнем, вскидывая нос своего самолета на угол упреждения. Один «худой», взмывая вверх из-под моей атаки, напоролся на заградительную очередь, потянул к облакам, но там настигла его другая пулеметная трасса, выпущенная кем-то из наших летчиков, и он, будто пронзенный огненной струйкой молнии, взорвался.
И в тот же миг сверкнули над моей кабиной огненно-красные шнуры. Резким, стреляющим движением отдаю ручку управления вперед, «Чайка» юркнула вниз, а «мессершмитт» проскочил выше. Мгновенная реакция спасла меня. Не среагируй я в какие-то доли секунды, и вражеская трасса прошила бы мой самолет, — стоило фашисту только чуть-чуть опустить нос «мессершмитта». Но он не успел этого сделать и прицелился, видно, неточно. Сделал я и другой вывод: опасно обольщаться победой и забывать об осмотрительности в воздушном бою.
Уйдя отвесно к земле, я снизился, посмотрел вверх, выводя самолет из пикирования, и, к удивлению своему, никого не увидел. Гитлеровец отвязался от меня, очевидно, решив, что со мной все кончено. Остальные «мессершмитты» и «чайки» разошлись в разные стороны, прикрывшись облаками. Я тоже поднялся к облакам и взял курс на аэродром. Забеспокоился: хватит ли горючего?
Возвращались по одному и в разное время. Нам стало ясно, что управлять группой в бою, не имея радио, — дело очень трудное. Решили впредь держаться дружнее, не давать врагу разбивать нашу группу на одиночки. К вечеру наземные войска, которые мы прикрывали, сообщили в штаб дивизии, что в том бою мы сбили четыре самолета противника. Но кто из летчиков сбил каждого из них, мы тоже не знали, так как в сутолоке боя еще не научились все видеть и подмечать.
. . .
июнь 1941г
