Монюшко Е.Д. ("Год призыва 43-й. От Блокады до Победы")
. . .
В литературе есть сведения, говорящие о первых бомбах, упавших на город 6 сентября. Я об этом тогда не знал и всегда считал, что первая бомбежка была 8 сентября. Было это так.
В середине дня по сигналу воздушной тревоги поднялся, как всегда, на крышу. Кстати, хочу отметить различие между Ленинградом и Москвой в подаче сигналов. Насколько известно, в Москве объявляли: «Граждане, воздушная тревога!» У нас же — сирена и слова: «Воздушная тревога!» Этим как бы подчеркивалось отсутствие различий между военными и гражданскими лицами в городе. Ведь показалось бы странным, если бы на позиции зенитчиков или на боевом корабле сигнал тревоги начинался словом «граждане».
С нашего шестиэтажного корпуса открывался хороший обзор в южном направлении. Северную сторону закрывал семиэтажный фасад. Там, на юге, начался сильный зенитный огонь. Меж покрывавших небо белых клубков разрывов показались самолеты. Не одиночные, как было до сих пор, а целый строй, на взгляд — десятки машин. Они шли на небольшой высоте — были отчетливо видны моторы, блестящие диски вращающихся винтов, детали хвостового оперения. На южной окраине города самолеты сбрасывали бомбовый груз и, не меняя курса, шли через весь город на север, как на параде. Там, где падали бомбы, возникла стена пыли и дыма, поднимавшаяся все выше. Дым этот не осел, не рассеялся, когда самолеты ушли, а, наоборот, все уплотнялся. Когда начало темнеть, нижняя часть дымового облака стала окрашиваться в красный цвет, становившийся все более ярким, по мере сгущения темноты. И, наконец, в просветах между силуэтами домов показались языки пламени.
Пожар продолжался всю ночь, и даже на следующий день над этим районом стоял дым, уже значительно поредевший. Позже стало известно, что в эту ночь горели Бадаевские склады с запасом продовольствия. Судя по ширине полосы огня и дыма, горели не только эти склады, но и близлежащие жилые и промышленные кварталы, вплоть до торгового порта.
Еще раз повторю: насколько я знаю, это была первая бомбардировка Ленинграда. Затем начались регулярные налеты, причем, как правило, ночные. Крупный дневной налет повторился только весной 1942 года в апреле. Но об этом — в свое время.
Три дня подряд, 9, 10 и 11 сентября, во время налетов, начинавшихся с наступлением темноты, бомбы падали в том районе города, где мы жили, а 9 и 11 сентября — особенно близко.
9 сентября тяжелая бомба попала в жилой дом на углу проспекта Маклина и канала Грибоедова. Дом этот был построен заводом им. А. Марти и заселен незадолго до войны. Пятиэтажный корпус торцевой стеной выходил на канал, а фасадом в 16 окон — на проспект Маклина. Дальний от канала конец дома бомба пробила насквозь через все этажи и превратила в груду кирпичей часть здания протяженностью четыре окна по фасаду. На оставшейся части дома были видны оклеенные обоями разного цвета стены с висящими на них коврами, картинами, фотографиями... Расстояние от нашего дома до места падения этой бомбы по прямой около 300 метров. При взрыве тряхнуло нас сильно, но все окна уцелели. Некоторые писаки, стремящиеся представить в черном цвете все действия советского руководства, насмехаются над рекомендациями по оклейке окон бумагой. Этим они только показывают свою некомпетентность. Конечно, при близком разрыве бумажные полосы не защитят, но все же радиус района повреждения стекол сильно уменьшается.
. . .
сентябрь 1941г
