Киньдюшев И.И. ("К победным рассветам")

. . .

Ночной полет дальнего бомбардировщика во время войны требовал высокой выучки как от летчика, так и от штурмана. Ведь специального радионавигационного оборудования у нас тогда не было, мы довольствовались лишь визуальным способом самолетовождения. Требовались мастерство и опыт, чтобы с высоты 2000–3000 метров опознать в кромешной тьме опорные наземные ориентиры.

Остекленная штурманская кабина самолета ДБ-ЗФ была весьма удобной для обзора и по своему оборудованию чем-то напоминала лабораторию. Но одно дело работать в ней днем, когда хорошо виден каждый прибор, тумблер, рукоятка, и совсем другое — ночью, когда подобно звездочкам высвечиваются десятки фосфоресцирующих точек. Штурману нужно было на память знать расположение всей аппаратуры, до автоматизма отработать навыки использования имеющегося у него оборудования. Такой выучки в первые недели войны у большинства молодых навигаторов еще не было. Однако тщательная предполетная подготовка, кропотливое изучение района предстоящих действий и целей, советы более опытных товарищей помогали нам справляться с различными трудностями. Многому приходилось учиться в ходе выполнения боевых заданий. Мне, как и другим молодым штурманам, большую помощь оказывал командир корабля — опытный летчик, заместитель командира полка по ночной подготовке старший лейтенант Семенов.

...Душная летняя ночь. Взлетаем в полной темноте. Внизу — окутанная непроницаемым покрывалом земля, сверху — черное небо. В первые минуты до рези в глазах всматриваюсь в окружившую самолет темень, но ничего не вижу. Только некоторое время спустя, немного освоившись с непривычными условиями, начинаю различать едва заметные пятна полей. Те, что темнее их, — лесные массивы, и совсем черные ломаные линии — железные дороги. Различимее становятся также озера и реки. Едва мерцающие под крылом огоньки кажутся далекими и таинственными.

Приближаемся к линии фронта и сразу замечаем иллюминацию тревожной фронтовой ночи: разноцветные строчки трассирующих пуль, вспышки ракет, взрывы мин и снарядов. Большими кострами полыхают деревни.

Вскоре вся эта жуткая картина остается позади. Земля снова погружается в темноту. Теперь уже недалеко до Елгавы. Для надежного выхода на цель беру курс на хорошо видимую береговую черту Рижского залива. Далее, ориентируясь по реке Лиелупе, направляемся к вражескому аэродрому. Но наше появление не застало противника врасплох. Еще издали мы заметили, как в небо врезались ослепительные лучи прожекторов. Они шарят по небу, стараясь нащупать бомбардировщики. Рвутся зенитные снаряды, оставляя после вспышек темные дымки. Редкие, словно огромные одуванчики, облака подсвечиваются багровыми сполохами рвущихся бомб, которые уже успела сбросить первая группа наших бомбардировщиков. Подходим к цели и мы. Нервное напряжение нарастает. Веду наблюдение и за целью и за воздухом. Впереди вижу темные силуэты своих самолетов, вокруг которых мелькают вспышки разрывов зенитных снарядов.

Высота более двух тысяч метров. Ложимся на боевой курс. Командир корабля с большой точностью выдерживает заданные параметры: высоту, скорость, курс. Внезапно перед нами встает огненная стена: рвутся снаряды, разбрасывая вокруг тысячи осколков. А каждому из нас достаточно и одного. Трудно не замечать смертельной опасности, если она рядом, но маневрировать на боевом курсе уже нельзя — бомбы пойдут мимо цели. Точку прицеливания выбираю без особого труда: там, на земле, уже пылают самолеты и аэродромные сооружения.

Как-то неожиданно колючий ярко-желтый сноп света вырвался из темноты и вонзился в самолет, ударив по глазам. Скользнув в сторону, он снова вернулся и остановился как вкопанный, словно щупальцами вцепившись в нашу машину. А еще через мгновение вокруг нас скрестилось несколько ослепительно голубых мечей прожекторов. Мы в светящемся поле. Самолет судорожно вздрагивает от близких разрывов. Семенов ведет машину сквозь зенитный огонь, я не отрываю взгляда от сетки прицела и в нужный момент сбрасываю два РРАБа. Это продолговатые металлические, самооткрывающиеся на высоте кассеты, начиненные мелкими бомбами. Они подвешивались снаружи между стойками шасси. Для врага такой сюрприз малоприятен.

Освободившаяся от наружной подвески машина стала более послушной, заметно прибавила скорость. Ведь не зря летчики не любили брать тупоносые РРАБы: от большого лобового сопротивления самолет недобирал скорость, становился вялым в управлении, трудно взлетал, плохо набирал высоту. По законам справедливости в полку был установлен строгий порядок: молодым, малоопытным экипажам РРАБы не подвешивать, остальным приходилось брать их обязательно в порядке очередности.

Маневрируя, уходим из зоны зенитного обстрела, вырываемся из цепких лап прожекторов. Заходим на цель вторично, чтобы сбросить бомбы внутренней подвески. От фугасок и зажигалок на аэродроме вспыхнул пожар, успеваем заметить сильный взрыв. Теперь цель напоминает гигантский костер.

Не успели отвернуть от аэродрома, как нашу машину прошила пулеметная очередь. Неужели немцы вызвали истребителей? А может, это с земли бьют зенитные пулеметы? На левом моторе появилось пламя. Семенов резким движением рулей бросил бомбардировщик с разворотом вниз, чтобы оторваться от противника. Пламя удалось сбить, но самолет с неработающим мотором начал терять высоту и скорость.

С большим трудом на израненной машине мы все же дотянули до своего аэродрома.

— Так держать, Иван! Для первого ночного вылета хорошо, — сказал Семенов, крепко пожимая мне руку.

По данным воздушной разведки, на аэродроме было уничтожено свыше 30 самолетов. За успешное выполнение этого задания все участвовавшие в налете экипажи получили благодарность Верховного Главнокомандующего.

. . .

1941г