Редько Б.Ф. ("Огнем и словом")

. . .

Мучительно думаю, что предпринять, чтобы высоту взять и людей сохранить. Решаю временно прекратить атаку и окопаться. Но земля словно камень, а у нас лишь малые саперные лопатки, да и те не у всех. Под свою ответственность приказываю солдатам возвратиться на бахчу. Быстро окапываемся, используя даже штыки карабинов и кинжалы.

Но и фрицы не дремали. Поддержанные минометным огнем, они перешли в контратаку, рассчитывая, по-видимому, перебить нас, ведь мы на открытой местности.

Первую, а затем и вторую контратаку мы отбили. Спасибо пулеметчикам, их «максим» работал превосходно: десятка два фашистов скосил.

Посматриваю на солнце, а оно словно остановилось в зените и печет немилосердно. Воды у нас ни капли. Во рту пересохло, язык стал шершавым и даже, как мне казалось, распух. Правда, нам повезло: на бахче нашли арбузы, утолили жажду.

Между тем фашисты предприняли третью контратаку. Все складывалось как обычно. Но вдруг наш пулемет замолчал. Как быть? Ведь у нас вся надежда была на него. У стрелков патроны на исходе. Гранат во всем взводе оставалось штук пять.

Не обращая внимания на обстрел, срываюсь и заячьими прыжками мчусь к пулеметчикам. Добегаю и вижу — оба мертвы.

Падаю возле «максима», бегло осматриваю его и одновременно отодвигаю убитого пулеметчика. К счастью, пулемет оказался цел, лента — в приемнике.

А фашисты уже в 20–30 метрах от наших окопов. Ну и шарахнул же я по ним! «Максима» я знал отлично, а ярости и злости хватало на десятерых. Строчу и строчу... до последнего патрона.

Вдруг слышу за спиной наше русское «ура». Оглядываюсь и вижу: цепь бойцов, а впереди нее наш Мироныч! Оставляю пулемет, хватаю автомат и охрипшим голосом поднимаю поредевший взвод.

. . .

1943г